Кэти О`Нил "Убийственные Большие данные"

Книга посвящённая началу вторжения тупого ИИ в нашу реальную жизнь и вполне кафкианским последствиям этого. Издательская аннотация:

"Математические алгоритмы с каждым днем все сильнее подчиняют себе нашу жизнь. Более того — по мнению автора книги, профессора математики и финансового аналитика, эти алгоритмы уже превратились в опасное оружие в руках государства и корпораций — и это оружие нацелено в первую очередь на самые бедные и незащищенные слои населения. При этом скрытые принципы работы математических моделей охраняются как величайшая коммерческая тайна, а их вердикты, подчас очевидно ошибочные и явно вредные, считаются окончательными и обжалованию не подлежат. Добро пожаловать в прекрасный новый мир — мир убийственных Больших данных!"

Оглавление:

Компоненты бомбы: что такое модель?

Посттравматический синдром: мое путешествие к утрате иллюзий

Гонка вооружений: поступление в колледж

Машина пропаганды: интернет-реклама

Жертвы среди мирного населения: справедливость в эпоху Больших данных

К службе негоден: в поисках работы

Нервное расстройство: на работе

Небоевые потери: кредитная политика

В поисках укрытия: получение страховки

Гражданин под прицелом: общественная жизнь

Пара цитат:

      Давайте представим себе, что я решила запустить кампанию за более жесткое регулирование оружия математического поражения и разместила соответствующую петицию на своей странице в Facebook. Кто из моих друзей увидит эту петицию в своей новостной ленте?
      Понятия не имею. С момента, когда я нажимаю «Опубликовать», эта петиция уже принадлежит Facebook и лишь алгоритм этой социальной сети решает, как лучше ее использовать. Алгоритм подсчитывает вероятность, с которой она заинтересует моих друзей. Некоторые из них, как он знает, часто подписывают петиции – и, возможно, делятся ими у себя на стене. Другие их просто проматывают. В то же время некоторые из моих друзей обращают на меня больше внимания, чем другие, и обычно кликают на ссылки, которые я у себя выкладываю. Алгоритм Facebook принимает все это во внимание, решая, кто подпишет мою петицию. Для многих из моих друзей она будет погребена так низко в новостной ленте, что они никогда ее не увидят.
      Вот что происходит, когда невероятно мощная социальная сеть, которую мы делим с парой миллиардов пользователей, одновременно представляет собой открытое акционерное общество. И хотя с виду Facebook и кажется похожим на современную городскую площадь, лишь компания определяет, в соответствии с собственными интересами, что именно мы увидим и узнаем с помощью нашей социальной сети.

      Используя специальное лингвистическое программное обеспечение, Facebook рассортировал позитивные (жизнерадостные) и негативные (депрессивные) посты. Затем они уменьшили показ депрессивных постов в половине новостных лент, а во второй половине уменьшили количество жизнерадостных постов. Выяснилось, что это изменение действительно повлияло на настроение пользователей. Те, кто видел меньше жизнерадостных постов, выкладывали больше негативных постов. Зеркальная закономерность наблюдалась у второй половины пользователей. Исследователи пришли к следующему выводу:
      Эмоциональные состояния могут передаваться другим пользователям, и в результате эти люди начинают испытывать те же эмоции, не осознавая этого.
      Другими словами, алгоритмы Facebook могут влиять на то, как чувствуют себя миллионы людей, и эти люди при этом не знают, что происходит.

      По мере того как телевидение и остальные СМИ движутся в сторону составления профилей на своих потребителей, потенциал политического микротаргетирования продолжает расти.
      По мере этого роста нам станет все сложнее получить доступ к политическим посланиям, адресованным нашим соседям, – и в результате все труднее понять, почему они верят в то, во что верят, причем зачастую верят очень страстно. Даже самый настойчивый журналист с трудом сможет отследить подобные послания. Ему недостаточно будет просто посетить сайт кандидата – ведь каждый посетитель сайта будет тут же оценен и учтен по всем признакам, начиная от почтового индекса до ссылок, по которым он кликает на странице, и даже фотографий, которые он рассматривает. Бесполезно будет и создавать десятки ботов, ведь система связывает каждого реального избирателя с большим массивом накопленной информации о нем, включая истории его покупок, адрес, номера телефонов, историю его голосований и даже номер социального страхования и адрес на Facebook. Чтобы убедить систему в том, что он реальный пользователь, бот должен содержать определенную массу информации. Ее фабрикация потребовала бы такого объема работы, которую никакой исследовательский проект (а тем более один журналист) не может себе позволить.
      Результатом этих «подпольных» кампаний становится опасный дисбаланс. Политические маркетологи ведут на нас все более обширные досье, скармливают нам порции информации и отслеживают, как мы на них реагируем. Это похоже на практику, обычно используемую людьми, ведущими деловые переговоры. Они имеют дело с разными партиями по отдельности, чтобы ни одна из них не слышала того, что слышит другая. Эта асимметрия информации не дает разным партиям объединить силы – а именно это является сущностью демократического правительства.

      В нашем путешествии сквозь виртуальную жизнь мы посетили школу и колледж, суды и кафе, банки и офисы, даже избирательные участки. Но везде мы видели, какие разрушения производит оружие математического поражения. Обещая эффективность и справедливость, оно на самом деле разрушает высшее образование, увеличивает долги и число заключенных, наносит множественные удары по беднякам и подрывает демократические устои.

      Как нам приступить к регулированию математических моделей, которые все больше управляют нашими жизнями? Я бы предложила начать с самих создателей этих моделей. Как и врачи, специалисты по анализу данных должны давать нечто вроде клятвы Гиппократа, сосредоточенной на возможных ошибках в использовании и интерпретации моделей. После краха 2008 года два финансовых аналитика, Эммануэль Дерман и Пол Уилмотт, составили такую клятву. Она гласит:
      Я буду помнить о том, что не я сотворил мир – и он не укладывается в мои уравнения. Хотя я буду смело использовать модели, чтобы оценивать стоимость, я не буду слишком сильно попадать под влияние математики. Я никогда не пожертвую реальностью ради элегантности, не объяснив, почему я так поступаю. Также я никогда не буду уверять людей, которые пользуются моей моделью, в том, что она абсолютно точна. Вместо этого я подробно расскажу о погрешностях и недостатках модели. Я понимаю, что моя работа может иметь огромные последствия для общества и экономики и многие из этих последствий окажутся за пределами моего понимания.
      Это хорошая философская основа. Но твердые моральные устои и самоконтроль – удел лишь порядочных. Более того, клятва Гиппократа игнорирует постоянное давление, которое часто оказывается на специалистов по анализу данных, когда начальники заставляют их выдать конкретные ответы. Чтобы уничтожить ОМП, недостаточно установить идеальные правила игры в одной только области Больших данных. Наши законы тоже нуждаются в переработке. А чтобы это произошло, мы должны пересмотреть наши критерии успеха.

Можно рекомендовать тем, кто не боится умных книг, описывающих наше не слишком приятное будущее.

   Жюль Верн "Михаил Строгов"

Во время Еврокона-2018, проходившего в Амьене, где Жюль Верн прожил вторую половину жизни, я с удивлением обнаружил, что не имею понятия о его весьма популярном за границей романе "Михаил Строгов". Решил непременно прочитать и вот теперь, наконец, сделал это. Роман оказался альтернативно-историческим, а действие его происходит на просторах России и Сибири, которую автор представляет себе отдельной от собственно России полуавтономной территорией.

О сюжете. Заглавный герой — особый курьер царя, из тех, которые готовы выполнить задание любой ценой, не пощадив собственной жизни. В Сибирь с юга вторгается нашествие т.н. "татар", спровоцированное изменником Иваном Огарёвым. Между тем, в Иркутске пребывает брат царя, который в своё время посадил этого самого Огарёва, и которому оный злодей стремится отомстить. Царь пишет брату письмо, чтобы его предупредить, и Михаил Строгов должен как можно скорее добраться с этим письмом от Москвы до Иркутска, в том числе и через захваченные "татарами" территории...

Как и в большинстве других своих романов, Жюль Верн сообщает читателям множество географических сведений, а главные герои претерпевают множество приключений, сопряжённых порой со смертельной опасностью. Но кончится всё, конечно же, хорошо. При советской власти роман не издавался, думаю из-за слишком благоговейного отношения героев к царю. До революции, кстати, он тоже был издан лишь через четверть века после написания, полагаю из-за нелюбви царской администрации к альтернативной истории.

В наше время роман можно рекомендовать лишь любителям экзотики.

Цитаты:

      Нечего и говорить, что оба журналиста с восторгом выполняли свое назначение в этом мире, лихо устремляясь по тропе самых неожиданных открытий, ничего не страшась и ничем не гнушаясь, с невозмутимым хладнокровием и подлинной отвагой профессионалов. Настоящие жокеи этой гонки, этой охоты за информацией, они были готовы шагать через заграждения, переплывать реки и брать барьеры с несравненным пылом истинных спортсменов, решившихся либо добежать «в первой тройке», либо умереть.
      Впрочем, их газеты не жалели на них гонораров — того самого надежного, быстрого и совершенного средства для получения информации, которое известно на сегодняшний день. К чести корреспондентов стоит добавить также, что ни один, ни другой никогда не позволяли себе совать нос в тайны личной жизни и включались в дело лишь тогда, когда речь шла о политических или общественных интересах. Одним словом, они занимались тем, что вот уже несколько лет называется «серьезным военно-политическим репортажем».

      Петр Строгов свалил более тридцати девяти медведей, стало быть, сороковой тоже пал от его руки, — а ведь из русских охотничьих легенд известно, как много охотников, удачливых вплоть до тридцать девятого медведя, на сороковом находили свой конец!
      Петр Строгов переступил это роковое число без единой царапины. И с тех пор его Михаил, которому было всего одиннадцать лет, всегда сопровождал отца на охоту, неся «рогатину», то есть вилы, чтобы в случае чего прийти на помощь родителю, вооруженному лишь ножом. В четырнадцать лет Михаил Строгов уже собственной рукой убил своего первого медведя, и мало того, — ободрав добычу, дотащил шкуру гигантского зверя до отцовского дома, от которого находился за несколько верст. Все это говорило о необычайной силе мальчика.
      Такой образ жизни пошел ему на пользу, и к зрелым годам ни жара, ни холод, ни голод, ни жажда и никакая усталость уже не страшили его. Он стал железным человеком — подобно якуту северных окраин. Мог сутками оставаться без еды, по восемнадцать часов не спать, а если приходилось, то ночевал среди голой степи, где другие бы непременно замерзли.

      — Чрезмерное тщеславие сгубило не одну великую империю, — возразил Гарри Блаунт, не чуждый известной «английской» ревности касательно русских притязаний в Центральной Азии.
      — О! Ни слова о политике! — воскликнул Альсид Жоливэ. — Медицинским факультетом это запрещено! Для ран в плечо нет ничего хуже!… Разве что это нагонит на вас сон!

      Обежав улочки поселка, Надя раздобыла несколько кусков «черного хлеба» — того особого хлеба, что пекут из ржаной муки, и немного сладости, которая в России известна под названием «мед».

      Иногда случалось, что среди ночи Николай, продолжая править, засыпал и истово храпел, что говорило о его спокойной совести.

      От Каинска до ближайшего поселка перегон оказался очень длинным, около ста тридцати верст. Разумеется, были соблюдены все регулярные остановки, «в противном случае, — как выразился Николай, — со стороны лошади мог бы последовать справедливый протест». Уже перед этим с мужественным животным договорились, что через каждые пятнадцать верст ему предоставляется отдых, а когда заключают договор, пусть даже с лошадьми, справедливость требует придерживаться его условий.

      За эти два дня к Николаю так и не вернулось его привычное благодушное настроение. Дурная примета задела его больнее, чем можно было думать, и теперь этот весельчак, который до сих пор не мог и часу провести без разговоров, впадал порой в длительную немоту, и Наде с большим трудом удавалось его разговорить. То были, по-видимому, симптомы умственного расстройства, вполне объяснимого, когда речь идет о людях нордических корней, чьи суеверные предки считаются создателями гиперборейской мифологии.

   Виктор Точинов "Остров без сокровищ"

Автор называет своё произведение роман-расследование. Что же он расследует? То, что происходило на самом деле в знакомом большинству из нас с детства романе Стивенсона "Остров сокровищ". Я читал Стивенсона в школьном возрасте, но даже тогда заметил некоторые неувязки и странности в поведении героев, что впрочем не помешало насладиться их приключениями. Точинов же исследует все странности дотошно и на основе своих исследований строит непротиворечивую версию об истинных мотивах персонажей и взаимоотношениях между ними. В первую очередь этому помогает помещение романа Стивенсона в контекст — чёткое определение времени действия, того, что происходило тогда в Англии, Европе и южных морях, и прочих деталей времени, возможно известных читателям Стивенсона, но неизвестных среднему современному читателю. И снятие романтической позолоты, свойственной романам того времени. Вышло, как на мой взгляд, весьма интересно. Некоторые авторские построения представляются излишне натянутыми, но основная часть реконструкции вполне реалистична и непротиворечива. Мотивы самого Стивенсона скрыть/исказить некоторые детали Точинов тоже объясняет весьма правдоподобно.

Всячески рекомендую любителям альтернативного прочтения классики.

Цитата:

      Наше исследование могут упрекнуть в излишней въедливости, во внимании к мелочам, которыми вполне можно пренебречь… Ну какая разница, в самом деле, когда восходит и заходит солнце на далеком острове в Атлантическом океане? Или сколько времени шло письмо в восемнадцатом веке от Бристоля до Лондона? Разве это главное в литературном произведении?
      Действительно, мелкие детали и детальки – не самое главное в повести или романе. Но факт в том, что одни писатели обращают внимание на достоверность даже в мелочах, а другие относятся к достоверности наплевательски, как Рафаэль Сабатини.
      Вот что думал по этому поводу сам Роберт Льюис Стивенсон:
      «Писатель должен знать свою округу – будь она настоящей или вымышленной – как свои пять пальцев; расстояния, деления компаса, сторону, где восходит солнце, поведение луны – все должно быть безупречно. А сколько хлопот с одной луной! Я уж раз сел в лужу из-за луны в „Принце Отто“ и, после того как мне указали мою оплошность, в виде предосторожности взял себе за правило никогда не писать без лунного календаря, что и другим советую.
      Имея календарь, карту местности и план каждого дома – на бумаге ли или четко и подробно удержанный в уме, – можно надеяться, что избежишь хотя бы самых грубых ошибок. С раскрытой картой перед глазами едва ли разрешишь солнцу сесть на востоке, как это происходит в „Антикварии“. Имея под рукой календарь, не позволишь двум всадникам, которые скачут с важным поручением, потратить шесть суток (с трех часов ночи в понедельник до поздней ночи в субботу) на путь длиною, скажем, в девяносто или сто миль, а потом еще до истечения недели и все на тех же скакунах проделать пятьдесят миль за день, как о том пространно повествуется в неподражаемом романе „Роб Рой“…»

   Джон Скальци "Люди в красном"

Издательская аннотация:

      "Прапорщик Эндрю Даль был назначен на корабль «Бесстрашный», являющийся флагманом Всеобщего Союза с 2456 года. Это престижная должность, и Эндрю рад, что ему придется работать в лаборатории ксенобиологии.
      Жизнь хороша… до тех пор, пока Эндрю не начинает понимать, что, во-первых — каждая Удаленная миссия включает в себя летальное столкновение с какими-нибудь пришельцами; во вторых — капитан корабля, главный научный офицер, и смазливый лейтенант Керенский, всегда переживают эти столкновения; в-третьих — по крайней мере, один из незначительных членов экипажа погибает.
      Не удивительно, что большая часть сил среди команды тратится на избежание, любыми средствами назначения на Удаленную миссию. Эндрю внезапно находит информацию, о том, чем действительно является «Бесстрашный», что может позволить им спастись."

Боюсь, если добавить к сказанному ещё что-нибудь это раскроет главную интригу, так что не стану этого делать.

Роман в 2013 году получил премию "Хьюго". Полагаю, не за выдающиеся литературные достоинства, а за близость читателю — Скальци писал сценарии космоопер и активно использовал приобретённый опыт в "Людях в красном". В каком-то смысле, хоть автор и возражает против такого определения, роман можно назвать черноюморной пародией на космооперу.

Можно рекомендовать любителям космоопер и неожиданных поворотов сюжета.

Пара цитат (осторожно, возможно раскрытие деталей сюжета!):

      И снова в памяти всплыли слова Дженкинса: «Каждый бой срежиссирован максимально драматично. Вот что происходит, когда Сюжет берет верх над жизнью. Все делается бессмысленным. Законы физики отдыхают. Люди перестают мыслить логически и начинают думать драматически».
      «Сюжетом» Дженкинс называл то, как телешоу вмешивалось в реальность, отметая напрочь здравый смысл и законы физики, засовывало в память неожиданные знания, заставляло делать несуразности и говорить нелепости.

      – Среди мирской публики бытует мнение, что теологи яростно спорили, сколько ангелов умещается на кончике иглы. Вряд ли твой вопрос покажется нелепее.
      – А они выяснили сколько?
      – Этот вопрос никогда не рассматривался всерьез. Яростные споры теологов – всего лишь легенда. Но если бы и рассматривался, ответ был бы простым: столько, сколько угодно Богу.

   Александр Розов "Ехиднаэдрон — решето джамблей"

Первая книга нового цикла "Решето джамблей". В Солнечную систему прилетает инопланетный исследовательский робот. Казалось бы, это событие должно стать главной новостью, не сходящей с экранов и страниц, но сейчас не шестидесятые годы XX века. В конечном итоге робот улетает, но оставляет человечеству подарок...

Персонажи, как и в других романах Розова играют чисто служебную роль носителей и обсуждателей идей. Концентрация идей велика, так что любителям поразмышлять над судьбами человечества будет чем заняться. Тем более, что книга совершенно очевидная затравка цикла.

Цитата:

      Если какого-то человека надо подцепить на крючок, то это очень просто, если у него дом, семья, дети, и банковские кредиты, взятые на эту канитель. И подцепленный человек побежит делать то, что целесообразно для вас, иначе движение кнопки, и он лишится всего, ради чего трудился, как ломовая лошадь. Сложнее, если у человека ничего подобного нет. Приходится тащить силой, плюнув на habeas corpus и прочие декоративные узоры, в шутку называемые «правами человека».

   Александр Розов "Букет для улитки"

Вторая книга нового цикла "Решето джамблей". Подарки, оставленные человечеству инопланетным зондом в предыдущей книге — холодный термоядерный синтез и молекулярный дизассемблер для генов — начинают использоваться внесистемными пассионариями, что приводит к началу глобального кризиса сложившейся системы общества. Под внесистемными пассионариями я понимаю некую квазирелигиозную секту, которая для достижения своих целей использует растущее движение аргонавтов — людей, которые бросают работу и семью, и уходят в плаванье, "чтобы континента не видеть". Автор хитро придумал, как сделать так, чтобы на занятые аргонавтами территории никто не претендовал, и продолжение явно следует.

Как и прочие книги Розова, можно рекомендовать любителям поразмышлять о различных социальных моделях.

Пара цитат:

      Стажер-эксперт сделала печальное лицо, артистично развела руками и выдала очень ироничную и циничную тираду. Всемирный догматический мейнстрим требует жертв. Борьба с глобальным потеплением, якобы вызванным парниковыми газами от горения углесодержащего топлива, включая бензин — не исключение. И чем больше сомнений вызывает парниковая догматика, тем больше жертв требуется. Еретики и отступники караются штрафами за парниковые выбросы, а корпорации-отступники – еще всякими формами бойкота (потребительского, инвестиционного, кредитного, и т.п.). Переход к электромобилям и «гибридам» обходится чертовски дорого, но расчетные издержки от «парниковой анафемы» оказываются больше. Так мировая экономика идет на поводу у «парникового лобби», продвигавшего на рынок — свои товары «зеленой энергетики». В общем, это формула современного глобального бизнеса. Зачем делать нужный товар? Намного выгоднее сделать много фигни, и затем заставить мир покупать эту фигню. А недовольных – подвергнуть анафеме. Так работает и зеленая энергетика, и цифровые финансы, и здоровое питание, и благотворительное фондирование. А если кто-то, по еретическим соображениям, укажет на издержки и риски, то его затопчут в СМИ. Так получается, что в этом случае начальство не поддержит версию теракта. Техногенные катастрофы и теракты, это для сатанинских сфер: атомной и дизельной энергетики. В священной зеленой энергетике бывают лишь трагические стечения обстоятельств.

      — Это, — ответил Поль, — например, когда корпорация «Solfo» желает получить сегмент пищевого рынка для своего искусственного мяса и нанимает веганов-радикалов, чтобы терроризировать ключевые точки корпораций «Brado» и «Eltsen». В свою очередь, для «Eltsen» важно закрепиться на рынке Южного полушария, и она нанимает эко-бойцов, которые терроризируют в Бразилии агрокомплекс «Brado». Что касается «Brado», то ей интересно потеснить «Solfo» и «Eltsen» на севере в секторе безалкогольных напитков. Разумеется, тема не ограничена пищевым рынком. Есть телефоны, автомобили, любые товары, вообще говоря. Главное, что общество оплачивает террор против себя.

      Тут необходимо расставить акценты. Грамотный и уравновешенный старший офицер спецслужбы выходит из себя лишь в запредельных случаях. Никакие обычные случаи (например: тотальная бездарность правительства, бытовой кретинизм прокураторы и полиции, поведенческая древовидность военных) не считаются запредельным, они не выводят из себя.

      — Глупый вопрос, полковник. Это по TV во всех новостях. Так вот, когда случилось это забавное событие, ни одна из верхушек спецслужб не дала себе труд подумать мозгом. Зачем, когда есть искусственный идиот – современный суррогат пифии Дельфийского оракула. Порченный суррогат. Настоящая античная пифия, обкурившись чем-то ныне забытым психотропным, пускала слюни и бормотала бессвязные слова. Но, возможно, таким образом, через нее говорил Аполлон или еще какой-то из богов, существование которого мы не можем ни опровергнуть, ни доказать. Нынешний суррогат пифии, это искусственный идиот, который пускает цифровые слюни, выдает бессвязные слова на монитор, и точно известно, что никакой бог через эту штуку не говорит. Вы получаете результат примитивной обработки огромных массивов мусорных данных при помощи программы, которая составлена толпой полуграмотных, очень скромно оплачиваемых индостанских программистов. Они выбрали эту профессию потому, что недостаточно хорошо водят автомобиль, чтобы пойти в таксисты. Они не разбираются в алгоритмах прикладной математики и инженерии знаний. Они прошли какой-то дешевый тренинг полуавтоматического программирования, они научились, как мартышки, переставлять мышкой всякие квадратики-модули в окне приложения, они кое-как умеют приделать программные заплатки к дурной путанице кодов, которую слепит приложение из этих квадратиков, и получится кое-какая скороварка для больших данных. Плевать, каким окажется качество сваренной каши — главное, чтобы смотрелось. Далее, такой продукт мартышкиного труда получает раскрученное именование: искусственный интеллект и перепродается IT-корпорацией с наценкой миллион процентов. Конец сказки.

      — Правительство — это кунсткамера. Редкие дебилы. Ходят слухи про питомник, где их выращивают. Нечто среднее между элитной школой и бройлерной птицефабрикой.
      — Процедура проще, — произнес Тарен, — элитная школа превращает обычного ребенка в амбициозного социопата, и далее — в дебила с комплексом Нарцисса. После школы оно всплывает в верхний слой общества, примерно как дерьмо всплывает в пруду.

      — Друзья, это элементарно. Отношения между взрослыми и детьми. Отношения между взрослыми разного пола и возраста. У приматов это строится на прямых контактах, и в частности — на тактильных контактах. Прикосновение. Поглаживание. Универсальные тактильные сигналы, они позволяют человеку найти взаимопонимания с шимпанзе или гориллой на интуитивном уровне. И уж тем более — найти взаимопонимание с другими людьми, даже говорящими на незнакомом языке. Если вы лишите примата тактильных контактов с себе подобными, то он впадает в депрессию. С какой целью бюрократия регламентирует тактильные контакт, и криминализует контакты вне регламента?
      — Док, ты сейчас о сексе говоришь? — спросил Тарен.
      — В частности о сексе, — ответил Эбо, — если какой-то инопланетянин прочтет сборник законов и регламентов о сексе и эротике, то решит, будто секс это такое колдовство, запрещенное господствующей церковью, и преследуемое по схеме охоты на ведьм. С каждой новой цифровой технологией слежки, расширяется поле этой охоты. Даже за безобидные эротические картинки на компьютере, владелец подлежит аутодафе. Мне довелось исследовать судебный материал по поводу японских эротических комиксов.
      — Вероятно, — предположил Штеллен, — там были изображения малолетних.
      — Там, — сказал Эбо, — были условные картинки вымышленных персон. Говорить об их совершеннолетии — бессмысленно, как о совершеннолетии пиктограммы на дорожном указателе. Впрочем, мы слишком удалились от ключевой темы тактильных контактов. Вернемся к этому. По мере экспансии цифровых технологий, бюрократия все сильнее регламентирует тактильные контакты, и все жестче карает за контакт вне регламента. Запреты множатся быстрее, чем можно прочесть их, и порой имеют обратную силу. За сегодняшнее действие человеку грозят санкции по закону, который появится завтра — о харрасменте, педофилии, сексизме или шейминге. У людей возникает индуцированная тактилофобия: страх прикасаться к другим людям, плюс антропофобия: страх прямого общения с другими людям. Это невроз, переходящий в биохимическую патологию...

      — По-моему, — сказала Рюэ, — слово «цивилизованность» толком не определено.
      — Это, — ответил Штеллен, — толком объяснил знакомый дознаватель из отдела уличной преступности. Цивилизованность, это когда не быкуют и не крысятничают.

   Марина и Сергей Дяченко "Луч"

Первый роман Дяченко после долгого перерыва. О сюжете: некие загадочные существа помещают четверых очень разных подростков (двух парней и двух девушек) в изолированное пространство, где они должны в течение тридцати дней суметь найти смысл жизни для участников продолжительной космической экспедиции на корабле поколений «Луч». Причём для подростков это не просто игра – от достигнутого результата в прямом смысле зависит их дальнейшая судьба, а, у некоторых, и жизнь. Таким образом мы имеем эксперимент в эксперименте – четверо людей, которыми жёстко манипулируют неведомые силы, должны манипулировать несколькими сотнями людей, подталкивая их в нужном направлении. И, следует отметить, применены едва ли не все известные мне способы манипуляции отдельными людьми и массами людей. А поскольку мало что бесит меня так сильно, как попытки манипуляции, то просто хотелось сделать с героями что-нибудь нехорошее, или даже очень нехорошее. Здесь меня могут спросить, отчего же я не бросил читать роман, в котором разве что один основной и пара эпизодических персонажей вызывают сочувствие? Не cмог. Авторы так лихо закрутили сюжет, что я три дня не высыпался, поскольку не мог вечером отложить книгу. Так что возвращение Дяченко вышло достойным. Не «Vita nostra», но вполне удачный, очень дяченковский роман. Правда, написанный в явно кинематографическом стиле и рассчитанный в первую очередь на young adult-ов, сиречь подростков, но лично мне это совершенно не помешало получить свой кайф. Опять же, несмотря ни что авторы сохраняют веру в человечество, что тоже приятно.

Всячески рекомендую поклонникам Дяченко и вообще хорошей фантастики.

Цитата:

цитата

Если мы не отвечаем за свои поступки – нас не существует.

    Генри Лайон Олди "Побег на рывок"

Четвёртая трилогия цикла «Ойкумена», в которую входит три романа: «Клинки Ойкумены», «Призраки Ойкумены», "Ангелы Ойкумены". Трилогия названа авторами «космической серенадой» и хотя музыкальные намёки Олди обычно мною не воспринимаются по причине музыкальной малограмотности (разве что после специального анализа), здесь мы, таки, имеем серенаду. Серенада, это песня, исполняемая для возлюбленной, и всё, что делает главный герой, Диего Пераль, он делает как раз ради своей возлюбленной Энкарны де Кастельбро. Дон Диего Пераль по ойкуменской классификации техноложец, то есть человек не обладающий особыми свойствами организма, и живущий на планете, цивилизация которой развивается по технологическому пути развития. Родная планета дона Диего, Эскалона, находится на этом пути примерно на уровне наших XVI-XVII веков, а страна напоминает Испанию соответствующего периода. Сам Диего Пераль простой учитель фехтования, в прошлом солдат. Правда отец его – знаменитый драматург Луис Пераль, пьесы которого известны всей Ойкумене, но Диего человек совершенно самостоятельный, а не «сын такого-то».

Поначалу сюжет развивается вполне согласно антуражу, начинаешь даже подумывать, причём тут «Ойкумена», но где-то с середины первой книги всё резко меняется и Диего Пераль оказывается в эпицентре закулисной борьбы между гематрами и помпилианцами за информацию о колланте нового типа. Учитывая, что Диего человек чести, прямой и совершенно не склонный к интригам, к тому же верующий, ему в этой ситуации приходится очень не сладко.

Если поначалу кажется, что трилогия о техноложцах, то постепенно становится ясно, что на самом деле она о гематрах, просто самим гематрам, при всей их изощрённости, явно не хватило бы яркости, чтобы заинтересовать читателя (представьте себе роман, где все герои – компьютеры). Хотя те ещё волки, в чём убеждаются представители Великой Помпилии.

В НФ-плане авторы продолжили развивать темы коллантов и флуктуаций, показав их с новых, весьма многообещающих сторон. В литературном плане, роман, как для меня несколько избыточно театрален. Понятно, что эта театральность вполне сознательный авторский приём, но мне – читателю он не вполне пришёлся по душе.

Старым читателям цикла «Ойкумена» несомненно следует читать «Побег на рывок», тем же, кто цикла не читал, настоятельно рекомендую первую, заглавную трилогию цикла. Сам же я намерен подождать, пока Олди допишут третий роман трилогии «Блудный сын» и продолжить чтение.

Пара цитат:

цитата

[…]— Я – гематр, мар Пераль. Я могу проанализировать ситуацию, дать совет, изложить перспективы. Но я никого не могу настроить на победу. Для этого требуется не разум, а чувства.

цитата

— Ах, сеньор Пераль! Вы, дворянин по воле случая, в тысячу раз больше рыцарь, чем я, гранд Эскалоны! У вас всё из железа: взгляды, принципы, добродетели. Вы не умеете меняться. Перемены, даже ради явной выгоды – для вас это в первую очередь предательство.

   Кирилл Еськов "Чиста английское убийство: Кто и зачем убил Кита Марло — экстравагантного гения, «поэта и шпиона»?"

Собственно, название повести полностью отражает её содержание. Кирилл Еськов рассматривает различные версии убийства, или имитации убийства, известного английского драматурга и шпиона елизаветинских времён, оценивая, какая из них выглядит более правдоподобной.

Написано в свойственной Еськову иронической манере с нарочитыми анахронизмами и терминологией из современных шпионских романов. Читается, однако, не так живо, как другие подобные вещи автора. Во-первых, потому что Кристофер Марло и его судьба в принципе мало известны широкой публике, так сказать, не на слуху. Во-вторых, в тексте много цитат на английском (часто тех же елизаветинских времён) языке, приведенных без перевода (во всяком случае в электронной версии, выложенной автором в сети).

Рекомендую любителям конспирологических и криптоисторических исследований.

   Александр Розов "Апостол Папуа и другие гуманисты. I. Мидгардсорм"

Пятый приквел к циклу "Конфедерация Меганезия" (мои отзывы на другие книги цикла можно посмотреть, например, здесь). Действие романа происходит летом третьего года Хартии. Две основные линии — переворот в Папуа, в результате которого нарушены экономические интересы бывшего президента этой республики, которые Меганезия обязалась защищать, и кругосветный круиз тримарана "Мидгардсорм", часть которого проходит по меганезийским водам. Переворот в Папуа грозит военным столкновением с участием Меганезии, Австралии, Индонезии и ещё ряда стран, но грамотные действия меганезийской разведки позволяют обойтись гибридными боевыми действиями. Маршрут "Мидгардсорма" пролегает мимо Курильских островов, что позволяет автору ввести пару колоритных персонажей из Сайберии (один из них, таки, одессит) и намекнуть на незавидную судьбу России в этом мире.

Автор продолжает прямо излагать идеи, которые в основном цикле считались очевидными, и повышает градус откровенности в описании "неаппетитных" и шокирующих сторон установления нового меганезийского порядка. По-видимому, отсеивая таким образом случайных читателей.

Читается роман не так легко, как остальные вещи цикла, поскольку в нём много достаточно длинных рассуждений на различные темы. Впрочем, учитывая, что пишется цикл именно для изложения идей, это не удивительно. Если хочешь яснее донести мысль, приходится, порой жертвовать бойкостью изложения.

Как и весь меганезийский цикл рекомендую любителям поразмышлять о возможных вариантах будущего и путях перехода к ним. Сильно идеологизированным читателям, стоит, на мой взгляд, воздержаться от чтения (за исключением идейных анархистов, естественно).

Пара цитат:

цитата

— Корвин, вы лукавите. Вам прекрасно известно, что законы человеческого общества не заданы свойствами вселенной, а определяются людьми. Люди на этой планете сделали собственную жизнь отвратительной, жестокой и бессмысленной, потому что, получив великий дар природы — разум, они применили его неразумно. Миллион лет назад наша планета была прекрасной и цветущей. Человеческая раса на заре ее истории имела все необходимое, чтобы построить счастливое общество. А что она построила?
      — Что построила, то построила, — ответил Корвин, — я, знаете ли, родился не миллион лет назад, и к моменту моего рождения на этой планете было изрядно насрано, так что мне пришлось принимать дела, такими, какие они есть, и я в этом не оригинален. Могу вас заверить: со всеми людьми, которые вас окружают, случилось то же самое.

цитата

— Отлично вписывается, — возразил Корвин, — если подходить с позиции выгоды. Всем свободным гражданам выгодно, чтобы в стране было много сообществ с различными конструктивными культурами. Как в инженерной команде: чем выше разнообразие в подходах к задаче, тем вероятнее, что задача будет решена.
      — Нетривиальная аналогия, — оценил Ларосо, — а каков критерий конструктивности?
      — Критерий четкий. Это направленность на результат, безразличный к идеологии. Если ветряк производит 5 киловатт при ветре 3 балла, то это факт, не зависящий от религии наблюдателей.

цитата

— Понятно. Скажите, Коннор, что, все-таки, вы будете проповедовать в Меганезии?
      «Апостол Папуа» многозначительно и дружелюбно улыбнулся:
      — Я буду проповедовать среди язычников, как апостол Павел в Афинах, рассказывая о Неведомом Боге, которого чтут и язычники, хотя не знают его. И я буду разъяснять те главные три слова, которые приведены у евангелиста Иоанна.
      — Э-э… Какие это слова, Коннор?
      — Veritas liberabit vos, — ответил он, и перевел, — истина освободит вас.

цитата

Сказав это «вот!», резерв-капрал (а сейчас еще соцнаблюдатель) быстро повернулась, обаятельно улыбнулась, и замолчала. Ей было известно (из краткого флотского курса практической психологии) что сектантов-моносинкеров не переубедить логикой. В их сознании доминирует одна «единственно верная мысль», и они как бы не слышат тех аргументов от здравого смысла, которые противоречат этой мысли (в данном случае — организованной веганской мысли). Соответственно, Микар Унгилранг не стала тратить время и слова на бесплодные попытки пробить моносинкерскую ментальную стену, а предложила собеседникам выбрать самим другую тему, которая им интересна.

цитата

… Фобософия. Странное слово, хотя понятное по генезису. Если философия, согласно вольному переводу — любовь к здравому смыслу (иногда пишут: к мудрости) то можно догадаться, что фобософия – страх перед здравым смыслом. В начале Клеймор весьма доходчиво и лаконично рассказал о метанаучной теории, согласно которой, в периоды политической депрессии, общество скатывается от философии к филодоксии (любви к догматике), а затем, под влиянием явных противоречий между догматикой и здравым смыслом, рушится дальше – в фобософию. В качестве примера, он приводил историю крушения Античной Европы, перехода к средневековой классике (уже догматичной и застойной, но еще не абсурдной в бытовом плане), и далее к позднему средневековью (деструктивной догматике, прикрывающей деструктивную же политику, и полностью подменившей даже бытовой здравый смысл). И каждый правитель заботился, чтобы в контролируемых им землях доминировала такая догматика, которая подтверждает его абсолютную правоту. Закончилась эта игра в подмену прагматики догматикой крайне жестко: в начале XVII века вспыхнула война, охватившая всю Западную Европу. Она сочетала в себе страшнейшие черты религиозной чистки и тактики выжженной земли. Людские потери приблизились к 10 миллионам (это в XVII веке, когда в Европе жило меньше 100 миллионов). Наиболее процветавшие земли были разграблены, сожжены, заражены чумой и тифом. Там население уменьшилось на четверть, а то и вдвое.

   Михаил Харитонов "Факап"

Фанфик по романам Стругацких, доступен в сети. Авторское предисловие:

      Фанфики (а равно приквелы, сиквелы и параквелы) по мотивам творчества Стругацких — презренный, безвкусный жанр. Хуже может быть разве что попаданчество.
      Тем не менее, даже у авторов фанфиков есть совесть. Поэтому, прежде чем предложить вниманию читателя свой опус, я сделаю несколько необходимых разъяснений.
      В принципе, чтобы получить от данного текста "удовольствие полное и совершенное" (с), читателю НЕОБХОДИМО знать большинство книг братьев Стругацких, посвящённых Миру Полудня. Конкретно: "Полдень, XXII век", "Далёкая Радуга", "Трудно быть богом", "Малыш", "Обитаемый остров" и "Жук в муравейнике". Действие происходит до событий, описанных в романе "Волны гасят ветер", так что аллюзий на него здесь почти нет. Почти не задействована — хотя и неким образом учтена — "Попытка к бегству". Зато можно найти ссылки на "Страну багровых туч" и "Хищные вещи века", формально не входящие в цикл.
      Основой является "Трудно быть богом", каковое сочинение читателю желательно знать ОЧЕНЬ хорошо (не говорю "наизусть" только потому, чтобы не пугать заранее), а также "Обитаемый остров" и "Жук в муравейнике". Не изучив этих трёх книг — заранее или в процессе чтения моего опуса — вы, скорее всего, ничего не поймёте. Без просмотра фильма Германа можно и обойтись — но имейте в виду, что и он задействован тоже.
      Если вы, паче чаяния, знакомы с творчеством некоторых западных фантастов, популярных в СССР (например, Роберта Шекли), вы получите толику дополнительного удовольствия.
      Имейте фан.

Фанфиков я обычно (практически никогда) не читаю, но обнаружив, что автор, который, судя по его рассказам, не любит Стругацких (и Толкина, кстати) написал по Стругацким фанфик объёмом примерно полторы тысячи книжных страниц не смог устоять. Следует отметить, что Харитонов обстоятельно изучил первоисточники, и читателю, чтобы читать «Факап» тоже нужно это сделать. Другой вопрос, что читателю, который прочитал всех Стругацких, может не понравится (точнее, почти наверняка не понравится) трактовка их мира Харитоновым, но это, таки, другой вопрос. О сюжете. Сотрудник КОМКОНА Яков Вандерхузе сидит на заброшенной космической станции в ожидании команды ликвидаторов и набирает на компьютере мемуары без возможности редактирования. Воспоминания о том, как он, собственно, дошёл до жизни такой текущего положения перемежаются многочисленными отступлениями в которых описываются самые разные вещи, в частности события в Арканаре, и многое, многое другое… Естественно, трактовки оказываются не такими, как в первоисточнике, так что возникает нечто вроде параллельной истории. Впрочем, как было известно ещё во времена Ришельё, а то и раньше, любые события и слова можно непротиворечиво истолковать как минимум тремя разными способами. Так что автор строит достаточно непротиворечивую версию происходившего во многих романах Стругацких и, более того, совершенно неожиданным образом увязывает один роман с другим. Так что любителям литературных игр в апокрифы роман Харитонова должен понравиться. Людям, которые хотели бы жить в мире Полдня – вряд ли. Хотя мир Полдня и у Харитонова вполне комфортен и живут в нём довольные благополучные люди, так что если не задумываться о тайных пружинах и причинно-следственных связях… Конец романа, на мой взгляд, подкачал по любому счёту. Харитонов в принципе любит в конце своих рассказов делать эдакие кульбиты, переворачивающие смысл происходящего с ног на голову, и так не один раз, пока читатель совершенно не запутается, какая из версий соответствует истине. Но то, что хорошо в рассказе, в огромном романище выглядит, как попытка автора на скорую руку дописать надоевший текст. Да и густопсовая галактическая конспирология после полутора тысяч страниц гораздо менее конспирологических трактовок (борьбы спецслужб, как движущей силы) выглядит не очень.

В общем, тем, кто не читал Стругацких нет смысла читать и «Факап», а тем, кто читал, стоит решить, что для них важнее — любовь к литературным играм, или к светлому миру Стругацких. В первом случае стоит читать, во втором – категорически нет.

Пара цитат:

цитата

Я с учёными общался много. И могу сказать: если уж у человека в голове уживаются квантовая механика и теория гравитации, то он в принципе способен поверить во всё что угодно. В чох, сглаз, хиромантию и уринотерапию. И даже в официальную пропаганду. Которая вообще не для того делается, чтобы в неё верили. А вот учёные — те довольно часто верят, вот прям буквально в то, что им по федеральным каналам показывают...

цитата

Вот только попробуй объясни это общественности. Которая по отдельности состоит из разумных и компетентных людей, а в целом — стадо полоумных бабуинов. Которые ни во что вникать не способны, зато верещать как резаные — это всегда пожалуйста.

цитата

Общественность не знает, как именно её контролируют. И не желает знать, несмотря на все свои свободолюбивые попискивания. Зачем признаваться себе, что при выборе между свободой и безопасностью большинство выберет безопасность? Но при этом все хотят самоуважения и права иметь маленькие секреты. Эти права никто не нарушает, и все довольны.

цитата

Мне тогда пришла в голову мысль про нашу общественность. Она в общем-то состоит из людей неглупых и компетентных. В своих сферах деятельности. Общественностью они становятся, когда пытаются рассуждать о том, в чём ни хрена не понимают и понимать на самом деле не хотят. Интеллект у них от этого, согласно законам системотехники, как бы развивается, но в неправильную сторону. И рождает ложное сознание — есть в ТИПе такое понятие, когда человек пытается объяснить то, чего понять правильно заведомо не способен. Религия, например — когда законов природы не знают и знать не могут, поэтому всё сваливают на какого-нибудь там бога. Вот и наша общественность тоже представляет собой ложное сознание, только другого вида. Или, может, рода. Интересно, что наши историки-теоретики по этому поводу думают? Наверное, что-нибудь думают, но помалкивают. Потому что общественность трогать нежелательно: она чуть что обижается и подымает кипеш.

цитата

— Насколько я осознаю твои намерения, — говорить он стал быстрее, но так же ровно, — ты хотел убрать блоки, поставленные психокоррекцией. На самом деле блоки в сознании возможны потому, что само создание может ставить блоки. Оно это и делает. Постоянно. Начиная с воспоминаний о первых секундах жизни. И кончая, допустим, желаниями, которых мы боимся. Всё это блокируется. Поэтому наше сознание как бы разгорожено стенками. Эту систему стенок мы и называем нашим "я". Мы и есть наша тюрьма. А её фундамент — тот барьер, который отделяет нашу сущность от основы существования... — и тут он замолчал.

цитата

Откровенно говоря, некоторые профессии поддерживаются только потому, что иначе не будет чем занять людей, а они хотят быть занятыми. Если уж совсем-совсем честно, то девяносто процентов пилотов давным-давно можно было заменить на автоматику. Просто слишком много людей хотят быть пилотами...

цитата

Кстати, тоже вот проблема. Я ж прекрасно понимаю, что физика-математика мне по работе не особо нужны. Но вот как-то не принято у нас не разбираться в науке. Потому что будут считать... а вот кем, кстати? Дураком? Нет, конечно. Недоучкой? Да тоже вроде бы нет. Профессионально непригодным? Вот уж точно нет. Но при всём при том уважения ко мне точно убавится. Типа — нормальный мужик, умный, дело знает, но в математике не сечёт, фазовую и групповую скорость волны путает, и так далее по всем кочкам. И будут на меня посматривать с этаким, знаете ли, чувством. Ну совсем-совсем незаметным. Но я замечу.

цитата

А логика системы одна: надо всё время что-нибудь улучшать. То есть повышать контроль и безопасность. А когда повышать уже некуда? Придумать повод и повысить. Что-нибудь запретить, ограничить и так далее. Будут недовольные? Отлично, будем ещё и с недовольством бороться, это ещё больше работы, ещё больше контроля, ещё больше безопасности. Ну или придётся сдать назад. Но система назад до конца не сдаёт. Если что-то можно было просто так, а потом это запретили, то дальше, если и разрешат — то с кучей справок и документов.

цитата

В древности, говорит, свобода всё больше ассоциировалась с быстрым перемещением в пространстве. С полётом в атмосфере, например. Или с быстрым бегом по плоскости. Дескать, лечу куда хочу. Вся старая литература на этих образах построена.
      А вот сейчас люди пошли другие. У большинства, с которыми Левин работал, образ свободы — это какая-то маленькая комнатка, где можно запереться. Надёжно. Чтобы никто не вошёл. У некоторых в голове целые замки отстроены, с бетонными стенами и всем таким прочим. И пудовыми замками. И вот этот образ комнатки, чтобы не вошли.

цитата

Одна из возможных задач так называемых глубинных расследований — это не открытие истины, а создание правдоподобной версии неких событий. Нужной на тот случай, если общественность может чем-нибудь заинтересоваться. Истина ей не нужна. Точнее, нужна, но только в том случае, если она её устраивает. Общественность сочувствует людям, с которыми может отождествить себя. Любит пугаться, но не сильно. Любит чувствовать себя умнее начальства. Ну и так далее... Так вот, для изготовления версий для общественности лучше всего использовать саму же общественность. Взять подходящего человека и дать ему все возможности копать. Скорее всего, он ровно то и накопает, что общественность охотно съест. А если накопает не того — тоже не проблема. Память ему сотрут в любом случае.

цитата

— Отличника. Знаете, есть такой тип людей. Они отлично решают задачки. Любые задачки. И никогда не сомневаются в условиях задачки. Им в голову не приходит, что условие может быть неправильным. Таких любят Учителя, руководители и спецслужбы. Они могут быть посвящены в разные тайные дела. Но ничего лишнего не подумают.

   Валерий Алексеев "Проект АЦ"

Небольшая повесть. Главный герой попадает в школу для одарённых переростков, расположенную где-то в сибирской тайге. Учеников там немного, но все обладают особыми способностями (левитация, телепатия и пр.). Всё идёт великолепно, но постепенно герой, да и другие учащиеся, замечают некоторые странности. Естественно, юные дарования не могут продолжать спокойно развивать свои способности, а должны вложить персты... Результат оказывается весьма неожиданным (особенно для современного читателя).

Если бы эта повесть попалась мне в советское время, то, наверно, вызвала бы бурный восторг. А сейчас, после многочисленных фильмов/книг про особые школы и детишек с суперспособностями, уже просто понравилась.

   Нил Стивенсон, Николь Галланд "Взлёт и падение ДОДО".

По мере развития науки магия становилась всё слабей, пока, наконец, окончательно не исчезла в 1851 году. И вот уже в наше время, точнее в ближайшем будущем, группа учёных (естественно, по заказу военных) ищет способ возродить магию, дабы использовать в политических целях. Подстёгивает ищущих вечный стимул "они уже вовсю ведут разработки". И вот, наконец, последние достижения квантовой механики дают последней из ныне живущих точно известных ведьм возможность вспомнить молодость и колдануть. Правда, развернуться пока особо негде, но ведь лиха беда начало...

Роман, похоже, писался Стивенсоном на основе неиспользованных материалов к "Барочному циклу" и "Криптономикону". Точнее, судя по стилистике текста, писался роман в основном Николь Галланд под чутким руководством Стивенсона. Во всяком случае, начинается он точно в стиле дамских "иронических" романов (Хмелевская и последовательницы). Главная героиня, специалистка по древним языкам Мелисанда Стоукс получает от симпатичного военного разведчика Тристана Лайонса предложение, от которого сложно отказаться — изучать, как и в родном институте, древние документы, но за существенно большие деньги. И завертелось... Потом начинаются путешествия во времени в места, знакомые нам по "Барочному циклу", постепенно усиливаются элементы боевика, триллера и производственного романа, затем книга начинает напоминать антибюрократический памфлет, и, наконец, ... но тут я, всё же остановлюсь.

Написано явно "по приколу". Роман изобилует шуточками и пропитан иронией. Даже трагические, в общем-то, сцены выдержаны в несерьёзной тональности. Однако, при всём при том, во второй половине становится скучновато. Да и к чему всё идёт, авторы не скрывают.

В целом можно рекомендовать любителям "несерьёзного" Стивенсона.

цитата

Наблюдала, как Эржебет пытается объяснить Фрэнку, что делает ее цамологеп. Сколько лет я редактировала его статьи и участвовала в нелепых факультетских посиделках (на которых изначально антиобщественные существа – физики – должны имитировать общение), а все равно не могла уследить за разговором. Трудность не в математике и не в физике, поскольку Эржебет абсолютно не знает ни того ни другого. Трудность в том, чтобы постоянно переключаться между двумя языками, на что Фрэнк с большой охотой идет. Она говорит на своем немыслимом жаргоне, а Фрэнк находит способ отвечать ей простейшими физическими понятиями. «Когда вы говорите XYZ, значит ли это АВС?» Она задумывается, вздыхает и говорит, что, наверное, да, если кто-то по тупости не понимает просто XYZ

цитата

Принято считать, что писатель творит контрфактуальное повествование силой своего воображения. В свете того, что мы в ДОДО узнали про Нити, можно предложить другую гипотезу, а именно, что литература – род низкоуровневой магии. «Суперспособность» писателя не в том, что он воображает контрфактуальную историю, а в том, что он видит параллельные Нити и воспринимает альтернативные версии реальности, как реализованные, так и потенциальные.

цитата

Как тебе известно, в данном случае мы пытаемся отобрать Крым у России и вернуть в полную и неоспоримую собственность Украины без единого выстрела и без военных действий в обычном понимании.
      Если операция удалась, наша современная реальность изменится: завтра мы проснемся и Крым будет украинским. Мало того, изменится сама история. У нас не будет ни воспоминаний, ни письменных свидетельств, что в 2014-м русские вошли в Крым.

цитата

Она [внутренняя сеть] работает в чем-то под названием даркнет, не к ночи будь помянут. Мне уже позвонили из компании – провайдера кабельного телевидения сказали, что мы соединяемся с подозрительными серверами, и пригрозили отключением. Я изобразила бестолковую старушенцию и запросила техподдержку – по моему опыту, теперь они замолчат надолго.

   Эдвард Осборн Уилсон "Хозяева Земли"

Аннотация: "Новая книга известного биолога и социолога Эдварда Уилсона, ведущего ученого Гарвардского университета и лауреата Пулитцеровской премии, которого часто называют наследником великого Дарвина, суммирует предыдущие работы и исследования автора. Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем? Эдвард Уилсон создал удивительно сильную, ясную и страстную работу, которая отвечает на эти три фундаментальных вопроса религии, философии и науки, одновременно кардинальным образом переосмысливая теорию эволюции и ставя в качестве главной движущей эволюционной силы семью и групповой отбор. Уилсон доказывает, что история не имеет никакого смысла без предыстории, а предыстория не имеет смысла без биологии. Демонстрируя, что источники морали, религии и творчества носят принципиально биологический характер, Уилсон дает нам наиболее ясное и понятное объяснение о происхождении человека и причинах, приведших к нашему господству в биосфере Земли".

В аннотации не указано, что Уилсон специалист по социальным насекомым, в первую очередь про муравьям, и это позволяет ему со знанием дела проводить параллели с общественными млекопитающими и вскрывать биологические корни устройства человеческого общества. В целом, книга понравилась, так что рекомендую всем интересующимся вопросами эволюции, применительно к социальному устройству.

цитата

Современное человечество похоже на лунатика, балансирующего на грани между иллюзиями сновидений и хаосом реального мира. Сознание пытается, но не может нащупать точное место и время. Мы создали цивилизацию «Звездных войн» — с эмоциями каменного века, общественными институтами Средневековья и технологиями, достойными богов. Мы мечемся. Нас страшно сбивает с толку сам факт нашего существования; мы опасны как для себя самих, так и для всего живого.

цитата

[...] наши эмоции не уникальны. Так же как и на наших анатомии и мимике, на них лежит то, что Дарвин называл нестираемой печатью нашего животного происхождения. Мы — эволюционная химера: нашими действиями правит разум, а его контролируют требования животного инстинкта.

цитата

С психологической точки зрения современные группы — аналоги исторических и доисторических племен. Это значит, что они уходят корнями к коллективам предшественников людей. Связующий группу инстинкт — биологический продукт группового отбора.
      Человеку нужно племя. Это дает ему дополнительную возможность самоидентификации и социальный статус в хаотическом мире. Мир становится понятнее и безопаснее. Общественное окружение современного человека — уже не единое племя, а система взаимодействующих племен, и сориентироваться в ней бывает непросто. Людям нравится быть в компании единомышленников, и они не жалеют сил, чтобы попасть в самую лучшую группу, будь то полк морской пехоты, элитный колледж, правление компании, религиозная секта, студенческое братство или клуб садоводов-любителей. Главное, чтобы эта группа выгодно выделялась на фоне остальных групп той же категории.

цитата

Многолетние эксперименты социальных психологов показали, насколько быстро и решительно люди делятся на группы — и тут же начинают отдавать предпочтение той, в которой оказались. Предвзятое мнение в пользу «своих» мгновенно возникало даже в тех случаях, когда экспериментаторы распределяли людей по командам случайным образом (и потом давали им названия, чтобы участники могли себя отождествлять), а команды взаимодействовали по самым заурядным поводам. Чем бы ни занимались подопытные — играли в карты с грошовыми ставками или выбирали, какие абстрактные художники им больше нравятся, — они неизменно ставили свою группу выше чужой. Они были склонны считать оппонентов менее симпатичными, менее честными, менее достойными доверия и менее компетентными. Участники не избавлялись от предубеждений даже после того, как узнавали, что группы были сформированы случайным образом.

цитата

В репертуаре человеческих навыков яркими примерами подготовленного научения служат также овладение языком, избегание инцеста и приобретение фобий.

цитата

Обособившись и утратив представления о гуманности, конкретная группа может оправдать любые зверства в отношении другой группы любого размера, вплоть до уровня расы и нации.

цитата

Гуманитарии и общественники упорно настаивали на том, что сознание индивидуума целиком и полностью определяется окружающей средой и историей его развития. Существует свобода воли, и она сильна, говорили они; над сознанием безраздельно властвуют воля и судьба. И наконец: все проявления сознания относятся исключительно к духовной сфере; у человеческой природы нет и не может быть генетической основы.
      На самом деле уже тогда существовали убедительные свидетельства обратного. Сегодня же наука располагает массой неопровержимых доводов в пользу того, что инстинкты и человеческая природа имеют генетическую основу, и каждое новое исследование лишь подтверждает это положение. К изучению биологических начал инстинктов и человеческой природы все чаще обращаются не только генетика, нейробиология, антропология, но даже общественные и гуманитарные науки.

цитата

Человеческая природа — это совокупность наследуемых закономерностей ментального развития, общих для нашего вида. Они представлены «эпигенетическими правилами», возникавшими в результате переплетения генетической и культурной эволюции на протяжении долгого периода человеческой предыстории. Эпигенетические правила — это генетически обусловленные предрасположенности к определенному восприятию мира нашими органами чувств, символические коды, при помощи которых мы представляем себе мир, варианты действий, которые мы автоматически рассматриваем как возможные, решения, которые даются нам легче всего и приносят наибольшее внутреннее удовлетворение. Например, эпигенетические правила обусловливают наше восприятие и лингвистическую классификацию цвета. Как именно это происходит, ученые уже начинают понимать не только на физиологическом, но иногда и на генетическом уровне. Мы руководствуемся эпигенетическими правилами при эстетической оценке художественных форм, выделяя элементарные абстрактные фигуры и степени сложности. С ними связаны наши представления о сексуальной привлекательности. Они лежат в основе самых разнообразных поведенческих и мыслительных особенностей — избирательного приобретения страхов и фобий (таких, как боязнь змей или страх высоты), интерпретации определенных видов мимики и жестов, привязанности к детям, образования тесных брачных связей и так далее. Большинство эпигенетических правил, очевидно, очень древние — они восходят к нашим древнейшим млекопитающим предкам, жившим миллионы лет назад. Другие, например стадии овладения языком, относительно молоды, им всего лишь сотни тысяч лет. Известно по меньшей мере одно совсем юное, не старше нескольких тысяч лет, эпигенетическое правило — переносимость лактозы во взрослом возрасте, открывшее путь к «молочной» культуре некоторых народов.

цитата

После упадка эпохи Просвещения на рубеже XVIII—XIX вв. попытки достичь гармонии и согласия между гуманитарными и естественными науками практически прекратились. Один из способов устранить возникший затор — сопоставить творческие процессы в этих двух областях, сравнить литературный и научный стили письма. Это не так сложно, как кажется. Первопроходцы обеих областей — это, по сути дела, мечтатели и рассказчики. На ранних этапах любого творческого процесса в сознании есть лишь одно — фабула. Есть воображаемая развязка, а возможно, и завязка, а также разрозненные обрывки, которые могут пригодиться в середине. Как в романе, так и в научной статье внезапно потребовавшаяся замена одной части может сказаться на всех остальных, и тогда некоторые из них придется убрать, а некоторые новые — добавить. По мере того как складывается история, уцелевшие части сходятся, расходятся, меняются местами. Возникает один вариант, потом другой. Такие варианты, будь они литературными сюжетами или планами научного текста, имеют свойство соперничать друг с другом. Слова и предложения (или формулы, или эксперименты) проходят проверку, принимаются или отвергаются. Довольно рано в сознании возникает представление о том, чем все закончится. Тогда кажется, что найдена прекрасная развязка, сделан правильный вывод. Но так ли это? Найти верную концовку — вот задача творческого ума. Какой бы она ни была, к какой бы области ни относилась, какими бы средствами ни была выражена, концовка до последнего остается призраком, который может растаять и смениться другим. На периферии сознания маячат, не даваясь в руки, неуловимые мысли. Наконец появляются и постепенно встают на свои места окончательные куски текста, и все подходит к вдохновенному финалу.

цитата

Человеческие метания, порожденные многоуровневым естественным отбором, — вотчина гуманитарных и общественных наук. Для людей нет более завораживающего зрелища, чем другие люди, и в этом мы похожи на других приматов. Нам не только интересно, но и приятно наблюдать за родственниками, друзьями и врагами и анализировать их поступки. Посплетничать любят во всех обществах — от племен охотников-собирателей до королевских дворов. Взвешивать намерения тех, с кем рядом живешь, пытаться оценить, насколько им можно доверять, — очень по-человечески и очень полезно с точки зрения приспособленности. Адаптивное значение имеет и оценка последствий поведения других для благополучия группы в целом. Мы гениально угадываем намерения: пока сосед еще только мучается выбором, борясь со своими собственными ангелами и демонами, мы уже знаем, что он сделает. Впрочем, ошибки неизбежны, и гражданское право — средство смягчить ущерб от них.
      Эту путаницу только усугубляет тот факт, что человечество живет по большей части в мифическом, населенном призраками мире.

цитата

Нашим предкам был необходим рассказ обо всем важном, что происходило с ними, потому что сознающий разум не может существовать без рассказов и объяснений собственного существования. Лучшим, а вернее, единственным способом объяснить собственное существование был миф о сотворении мира. Каждый такой миф утверждал, что придумавшее его племя гораздо лучше прочих. Поэтому каждый верующий в него мог считать себя избранным.
      К сожалению, религии и боги, придуманные в неведении реального мира, вошли в плоть и кровь человечества. Сейчас, как и раньше, они повсеместно выражают племенную суть человека, дают возможность самоотождествления и ощущения особой связи со сверхъестественным миром. Религиозные догматы предписывают правила поведения, и верующим остается принять их как данность. Усомниться в священных писаниях означает поставить под вопрос основы существования тех, кто верует в них. Вот почему люди так не любят скептиков, в том числе тех, кто верит в столь же абсурдные, но другие мифы. В некоторых странах им грозит тюрьма или смерть.

   Александр Розов "Xirtam. Забыть Агренду"

Авторская аннотация:
      "Матрица современного TV и вообще масс-медиа, дана нам, что называется "в непосредственных ощущениях". Точнее, эта Матрица подменяет собой реальность — в частности, политическую, экономическую и военную реальность. Это может показаться какой-то заумной философией, или теорией заговора, но на самом деле, это очень простая штука. Мы давно уже видим в "телеящике" нечто, очень далекое от того, что наблюдают очевидцы событий.
      Страны и народы, их стиль и уровень жизни, их войны и революции — все это мы видим ежедневно на экранах. Мы наблюдаем (например) события в Ливии в TV-варианте — а потом оказывается, что нам показывают некое шоу, снятое даже в другой стране. Продюсеров этого шоу ловят за руку на вранье — и что дальше? А ничего...
      Но, в какой-то момент ситуация может измениться, поскольку (по крайней мере, теоретически) кроме "MATRIX" может существовать "XIRTAM" — и для кого-то это окажется сюрпризом..."

Агренда это название маленькой вымышленной островной страны в Карибском бассейне, которая стала слишком независимо себя вести и должна за это ответить. Шансов у неё заведомо нет, но, по мысли автора, множество подобных мелких стран, объединившись и противопоставив Матрице Антиматрицу, могут отбить аппетит у желающих ими поживиться. Как — читайте сами — пишет Розов живо и увлекательно, хотя особыми литературными достоинствами его романы не обладают. Что, в общем, совершенно не важно, поскольку пишет он с целью продвижения своих идей. Роман не относится к циклу "Конфедерация Меганезия", но является очевидным его предшественником во всех смыслах.

Рекомендую любителям альтернативной истории и моделей устройства общества.

цитата

— Совесть, — ответил Юл, — для тележурналиста, это нонсенс. Это признак абсолютной профессиональной непригодности. Он просто не сможет работать с таким дефектом.
      — Долбанная TV-империя, — пробурчала Маргарита, — везде, блин, сплошное вранье.
      — Почему везде? – возразил эколог, — Вот, «National geographic» почти никогда не врет, потому что нет смысла. Но когда речь идет не о флоре и фауне, а о чем-то серьезном в политике, можно не сомневаться: нам врут. Тут важно понять: о чем именно нам врут? Почему нам врут так, а не иначе? И как сегодняшнее вранье соотносится с враньем, загруженным вчера, и с враньем, поступившим из других источников? Если мы верно ответим на эти три вопроса, то сможем прогнозировать завтрашнее вранье.

цитата

— Да. Кави Айви в заметке «Сверхновая демонология» применила удлиненный термин «кибюрархат». В этом есть резон, ведь бюрархия достигает предела некомпетентности только за счет кибернетики. Появление компьютеров с интуитивным интерфейсом, в котором можно что-то делать, щелкая «мышкой» по картинкам, открыло продвижение полных дебилов на вершину социальной пирамиды.

цитата

— Вы не понимаете. Если научно-технический прогресс не регулировать, то он начнет слишком быстро и незаслуженно давать людям материальное благополучие, не требуя взамен дисциплины, подчинения и уважения к ценностям и рангам, и к выдающимся персонам, заслуженно имеющим высокий социальный статус. Последствия могут быть катастрофическими. Прекрасное и гармоничное общественное здание, построенное на чувстве долга, на обязанностях, и на общих устремлениях, как в материальной, так и в нематериальной сфере, может рухнуть.

цитата

Если вы хотите искусственно связать друг с другом события, которые, вероятно, никак не связаны, то вам помогут цифры. Цифр всего 10, поэтому, всегда можно найти такую цифру в описании одного события, которая точно совпадет с цифрой в описании второго. При правильной подготовке аудитории, такое случайное совпадение превращается в доказательство содержательной связи событий.

цитата

— Нет. Клаус. Это очень важный разговор о понимании того, чем мы занимаемся. Если смотреть на это по-философски, то, согласно Чжуан Цзы, все то, чем занимаются люди, одинаково бессмысленно, так что совершенно все равно, чем заниматься. А если на это смотреть практически, то каждый выбирает занятие по себе, и находит свой смысл.

цитата

— [...] Растения методом фотосинтеза перерабатывают воду, углекислый газ и минералы в биомассу, которую едят травоядные, которых едят хищники. В итоге, все дохнут, и перерабатываются бактериями обратно в воду, углекислый газ и минералы, а экологи вымогают из человечества деньги, пугая, что это колесо может остановиться.
      — Вы считаете всех экологов жуликами? – уточнила Беата.
      — Нет, не всех. Тут, как в любом подобном бизнесе: есть сколько-то идеалистов для PR, чтобы показывать по TV, как они спасают птичек и бабочек. А есть серьезные экологи, которые на этом PR проводят аферы с фреонами и озоновыми дырами, с парниковыми газами и глобальным потеплением, с атомной энергетикой и радиационной угрозой, с генетически-модифицированными растениями и мутагенной угрозой, с планктонными фермами и угрозой зарастания мирового океана. Есть закон экологии: что хорошо для доминирующих транснациональных концернов, то хорошо для биосферы.

   Александр Розов "Одиссея креативной королевы"

Четвёртый приквел к циклу "Конфедерация Меганезия" (мои отзывы на книги основного цикла и первые три приквела можно посмотреть, например, здесь). Действие романа происходит в 3-м году Хартии. В первых трёх приквелах меганезийцы осуществили Алюминиевую революцию (и стали, собственно, меганезийцами) и отстояли независимость Меганезии в двух войнах (включая ограниченно атомную). В "Одиссее креативной королевы" они должны решить очередную важнейшую задачу — прорвать экономическую блокаду и получить возможность торговать/взаимодействовать с контролируемой оффи частью мира на своих условиях. Для решения этой задачи меганезийцы разрабатывают сложную многоходовую комбинацию, в которую вовлечены некое британское тайное олигархическое общество и молодая британская же королева Боудис. Собственно, она и стала заглавным героем книги. Поскольку книга — приквел, можно сразу сказать, что операция должна окончиться успешно, а как именно она осуществлялась читайте сами.

Автор продолжает прямо и подробно проговаривать вещи, которые в основном цикле считались достаточно очевидными и объяснялись постольку-поскольку. Поскольку цель цикла, собственно, донесение идей, это естественно. Поскольку действие происходит в условно мирное время, герои много рассуждают о сексе и семье (а также насилии в этих областях), как основном средстве контроля общества со стороны оффи и о том, какими они должны быть в обществе реально свободных людей (кстати следующая книга этого отзыва о прочитанном посвящена человеческой сексуальности). Думаю, именно эти места книги вызовут наибольший отклик в смысле возражений и нападок на автора. Впрочем, скорее всего, те, кто должен бы особо активно нападать, книгу просто не прочитают (хотя, с другой стороны, когда это незнакомство с текстом препятствовало осуждению?). Кроме того, Розов пытается отвечать на вопросы, которые возникали у читателей цикла и, похоже, задавались автору в сетевых дискуссиях (поскольку я не люблю таких дискуссий, лично меня это порадовало, хотя некоторые объяснения я по-прежнему не считаю достаточно убедительными). Ещё одна особенность книги — автор гораздо откровенней, чем в других романах цикла, показывает "неаппетитные" стороны Алюминиевой революции и установления нового порядка. С одной стороны это, наверно, может оттолкнуть некоторую часть особо чувствительных читателей, с другой — Розов явно рассчитывает в первую очередь на рациональных прагматиков и приводит достаточные для них объяснения неизбежности таких "неаппетитных" проявлений.

Да, тех кто, прочитав предыдущий абзац, мог подумать, что "Одиссея..." что-то вроде сухого трактата на социальные темы хочу успокоить (или разочаровать) — книга, как и другие книги цикла, читается легко (часто захватывает) и полна разнообразных приключений и забавных ситуаций. Да, кстати, в этом романе автор больше чем в каком-либо другом упоминает Россию и подробней, чем третьем приквеле, проясняет её судьбу.

Как и весь меганезийский цикл рекомендую любителям поразмышлять о возможных вариантах будущего и путях перехода к ним. Сильно идеологизированным читателям, стоит, на мой взгляд, воздержаться от чтения (за исключением идейных анархистов, естественно).

P.S. Цитата, в которой перечислен ряд затронутых в романе вопросов (хотел бы ещё привести цитату о секс-роботах, но она слишком велика):

цитата

И Ричард Уоткин начал рассказывать, как там вообще, в этой Меганезии.

Рассказывать было ужасно трудно, по нескольким причинам.

Во-первых, не хватало слов. Точнее, слов хватало, но их значение сильно различалась в применении к канадским и к незийским реалиям.

Как объяснить, что в Меганезии нет государства (оно запрещено Хартией), однако все функции национальной и муниципальной инфраструктуры, все практически полезные социальные службы, включая техническое правительство, МЧС, полицию, суд, и флот эффективно работают, причем с изумительно низким уровнем бюрократии?

Как объяснить незийскую «foa-кратию», в которой нет ни партий, ни парламента?

Как объяснить систему социальных взносов за различные уровни пользование общей инфраструктурой (эта система заменяет в Меганезии систему налогов). Тут, впрочем, Уоткин выкрутился, приведя аналогию с экономикой обычных кондоминиумов.

Как объяснить, что в Меганезии нет банков (они запрещены Хартией), и нет фондовых бирж (по той же причине) однако платежные системы работают, а системы рассрочек и бизнес-паев выполняют функции потребительских кредитов и инвестиций?

Как объяснить, что в Меганезии нет института официального брака (он тоже запрещен Хартией), однако там нормальные семьи (и моногамные, и полигамные, и открытые), но называются они не семьями, а «совместными домовладениями» (household-joint)?

Как объяснить, что в Меганезии нет проституции, но есть множество Y-клубов (секс за деньги по устной договоренности «потенциальных участников секс-процесса»)?

Как объяснить, почему договора в Меганезии соблюдаются без адвокатов, почему там работает система инноваций без копирайта, и почему школа учит без педагогики?...

   Кристофер Райан, Касильда Жета "Секс на заре цивилизации. Эволюция человеческой сексуальности с доисторических времен до наших дней"

Научно популярная книга, созданная на базе докторской диссертации Кристофера Райана. Тематика понятна из названия. Основная идея авторов — доказать, что моногамность человека обусловлена исключительно культурой и, соответственно, противоречит биологической природе нашего вида. Собственно, те кто читал "Происхождение семьи, частной собственности и государства", подозревали об этом и раньше, но авторы основываются на заметно большем объёме наблюдений за человекообразными обезьянами и обычаями примитивных собирательских племён и пр. Написана книга увлекательно (хотя поначалу происхождение от диссертации явно ощущается), читается легко. Стремясь доказать свою правоту, авторы, на мой взгляд, порой несколько злоупотребляют полемическими приёмами, но в целом работа выглядит весьма убедительной. Последнее явно не понравится многим читателям, которые могут воспринять написанное как клевету на наш вид, однако, интересующимся реальностью, а не только общепринятыми её траутовками, прочитать книгу стоит. Хотя бы для того, чтобы обрушиться на неё с гневной критикой. Кстати, сразу предупреждаю, что, несмотря на название, собственно сексу посвящена не такая уж и большая часть книги.

Рекомендую интересующимся антропологией и сексуальностью человека и прочих обезьян.

Несколько цитат для памяти:

цитата

В вопросах человеческого сексуального поведения Дарвин мог опираться в лучшем случае на гипотезы и предположения. Его собственный опыт, как представляется, был ограничен до безумия приличной женой, Эммой Ведвуд, которая к тому же была его кузиной и сестрой жены его брата. Во время кругосветного путешествия по земному шару на «Бигле» юный натуралист, судя по всему, никогда не сходил на берег в поисках сексуальных и чувственных удовольствий, до которых были так охочи моряки той эпохи. Дарвин явно был слишком жёстко выдрессирован, чтобы «собирать вручную» этнографические данные, на что намекал Герман Мелвилл в своих романах-бестселлерах «Тайпи» и «Oму», или изучать строение смуглянок на островах южной части Тихого океана, что якобы явилось причиной мятежа сексуально оголодавшей команды «Баунти».

Дарвин был слишком чопорным для таких плотских утех. Его педантичный подход к теме виден ещё до женитьбы. Свои осторожные размышления о браке – абстрактном, поскольку он не держал в уме какую-либо конкретную женщину, – Дарвин изложил в своей записной книжке в виде перечня недостатков и преимуществ брака: «Жениться» и «Не жениться». В разделе «Жениться» он перечислил: «– Дети (если бог даст); – Постоянный спутник (и друг в старости), которому будешь интересен; – Та, кого можно любить и с кем можно играть; – Лучше, чем собака, в любом случае… Женская болтовня… Но ужасная растрата времени».

На другой стороне листа Дарвин перечислил заботившие его моменты, например: «Свобода пойти куда угодно – выбор общества и его минимум … Не нужно навещать родственников и уступать по всяким пустякам. Толстеть и бездельничать; – Заботы и ответственность. Возможно, жене не понравится Лондон; тогда приговор – жизнь в глуши и деградация в ленивого, тупого бездельника»

цитата

Что бы вы ни думали об агрессивности шимпанзе и сходстве их природы с человеческой, наши самые близкие кузены из числа приматов, бонобо, предлагают завораживающую модель противоположного поведения. Как шимпанзе, казалось бы, являются примером гоббсианского видения человеческой природы, так и бонобо отражают взгляды Руссо. Хотя Руссо известен ныне как пропагандист теории «благородного дикаря», его автобиография полна восхищения сексуальностью, из чего можно заключить, что он считал бы бонобо более родственными нам душами, если бы знал тогда об их существовании. Де Вааль так подытоживает разницу в поведении между двумя видами: «шимпанзе решают проблемы секса с помощью власти и влияния; бонобо решают проблемы власти и влияния с помощью секса»"

цитата

ПОЗНАНИЕ СРОДНИ СЕКСУ. У НЕГО ЕСТЬ И ПРАКТИЧЕСКИЕ ЦЕЛИ, НО ОБЫЧНО НЕ ДЛЯ ТОГО ЛЮДИ ЗАНИМАЮТСЯ ЭТИМ". Фрэнк Оппенгеймер

цитата

Мы предполагаем, что социально-эротические взаимообмены (Socio-Erotic Exchanges (S. E. Ех. – ы для краткости)) усиливают связи между индивидами в небольших кочевых сообществах (и, очевидно, в других группах с сильной взаимозависимостью членов), формируя чрезвычайно важную, прочную сеть приязни, дружбы и взаимных обязанностей.

В терминах эволюции трудно переоценить значение таких сетей. Ведь в первую очередь именно эти гибкие, адаптивные социальные группы (а также положительная обратная связь между развитием мозга и речи, взаимно усиливающие друг друга) позволили нашему медлительному, слабому, в целом ничем не примечательному виду выжить, распространиться повсеместно и в итоге доминировать над всей планетой. Без частых S. E. Ex.-ов крайне сомнительно, что группы собирателей могли бы поддерживать социальное равновесие и плодовитость в течение тысячелетий. S. E. Ex.-ы были главным фактором в сплочении взрослых особей в группы, которые совместно заботились о детях, при том что отцовство было неясным или распределённым, каждый ребёнок был, вероятнее всего, ребёнком всех или большинства мужчин в группе (если не отец, так уж наверняка дядя или кузен…).

Поскольку подобные перекрёстные отношения так важны для укрепления общества, отказ от них может привести к проблемам. Антрополог Филипп Эриксон, описывая племя матис, подтверждает это: «Распределённое отцовство. не только теоретическая возможность. Внебрачный секс не только широко практикуется и дозволяется, но во многих случаях обязателен. В браке или нет, но моральный долг каждого – ответить на сексуальные призывы троюродных-четвероюродных братьев/сестёр противоположного пола, реальных или номинальных, под страхом прослыть сексуальным скупцом, а это у матис – нарушение этических норм, посерьёзней какой-то там неверности»

цитата

«Обычная семья». А может, такие лёгкие отношения между взрослыми и чужими детьми, распределённые родительские обязанности, где дети считают всех мужчин «папами», всех женщин «мамами», в маленьких сообществах, где на чужих смотрят без боязни, а перекрывающиеся сексуальные контакты делают отцовство неразличимым и вообще ничего не значащим понятием, может, эта структура и есть обычная семья для нашего вида?

Может, атомарная изоляция в такие ячейки-ядра: муж – жена с ребёнком-двумя в виде электронов на орбите есть на самом деле навязанное культурой отклонение от наших эволюционных потребностей, такое же неудобное и малоподходящее, как корсеты, пояса целомудрия и рыцарские доспехи? Может, матери, отцы и дети насильно впихнуты в семейную структуру, отлитую по единой форме, не подходящей никому? Может, современная пандемия распада семей, мучения родителей и сбитых с толку обиженных детей – это предсказуемые последствия искалеченной и калечащей семейной структуры, не подходящей нашему виду?

цитата

[...] «измена» – такой же размытый термин, как и «брак». К примеру, не только жена ближнего может совратить вас с пути истинного, но и своя собственная. Хорошо известный средневековый моральный свод, «Speculum Doctrinale» («Зеркало доктрины»), составленный Винсентом из Бове, провозглашает: «Мужчина, очень сильно любящий жену свою, есть прелюбодей. Всякая любовь к чьей-либо жене либо слишком страстная любовь к своей есть постыдство». Далее – совет: «Добродетельный мужчина должен любить жену свою рассудком, но не чувствами»153. Винсент из Бове наверняка счёл бы подходящей для себя компанию Даниеля Дефо (из Лондона), знаменитого автора «Робинзона Крузо». Дефо шокировал Британию в 1727 г., опубликовав эссе с броским заголовком: «Похоть в браке, или Супружеский блуд». Это был, конечно, перебор. Последующие издания вышли под более смягчённым заглавием: «Трактат об употреблении и злоупотреблении супружеским ложем». Тут нет приключений на необитаемых островах, но есть морализаторская нотация о физических и духовных опасностях радостей секса с законной супругой.

цитата

Слишком часто дебаты о природе человеческой сексуальности похожи на продолжение войны между антагонистическими политико-экономическими философиями. Защитники общепринятого подхода видят, что Каин выиграл, потому что Авель проиграл, точка. «Такова жизнь, парень, – скажут они вам. – Это человеческая натура. Всем в этом мире движет личный интерес; вытягивай сам себя за волосы, тут человек человеку волк, и так было во все времена».

Этот рыночный подход к сексуальности основан на предположении, что моногамия есть свойство, присущее человеческой природе. Без моногамии («владения» самцом репродуктивной способностью самки) динамика «я выиграл, ты проиграл» разваливается

   Люси Уорсли "Английский дом. Интимная история"

Ещё одна научно-популярная книга. На этот раз об английском быте разных веков. Процитирую вступление автора:

цитата

Почему понадобилось целых два столетия, чтобы в наших жилищах прижились унитазы со сливом? Почему незнакомые люди спали в одной постели? Почему богачи остерегались есть фрукты? Ответам на эти и другие вопросы посвящена настоящая книга, которую можно назвать интимной историей английского дома и домашнего быта.

Изучая материалы о четырех главных комнатах английского дома (спальне, ванной, гостиной и кухне), я старалась выяснить, чем на самом деле люди занимались в постели, в ванне, за столом и у плиты; и воображение рисовало мне картины человеческой жизни: от приготовления соуса до кормления младенца грудью, от чистки зубов до мастурбации, от одевания до бракосочетания.

Я с изумлением обнаружила, что спальня была в прошлом довольно многолюдным местом, куда заявлялись самые разные посетители, и что лишь в XIX веке ее стали использовать исключительно для сна и занятий сексом. Ванная как самостоятельная комната появилась только в конце викторианской эпохи, причем случившиеся с ней трансформации были вызваны не техническим прогрессом, а изменением отношения человека к личной гигиене. Гостиная возникла не раньше, чем у людей появилось время для досуга и лишние деньги на ее обустройство. Я пришла к выводу, что гостиная — это своего рода театральные подмостки, на которых хозяева дома разыгрывают перед гостями идеализированные сцены своего семейного быта. История кухни неотделима от истории питания, транспорта, развития технологий и взаимоотношений между полами. Осознав это, я и собственную кухню увидела в совершенно ином свете. [...]

Работая над этим проектом, я пыталась повторить многие действия и ритуалы, описанные в книге: начищала до блеска викторианскую кухонную плиту; таскала горячую воду, чтобы наполнить безразмерную ванну; зажигала уличные газовые фонари; исследовала канализационные сети XIX века; спала на кровати тюдоровской эпохи; принимала лекарство на основе морской воды, которым лечили в период правления четырех Георгов; заставляла собаку крутить вертел и даже использовала мочу в качестве средства для удаления пятен. Каждый раз, когда мы воспроизводили какую-нибудь утраченную часть домашнего быта, я узнавала чуть больше об истории английского жилища.

Книга, несомненно, интересная и, уверен, будет полезна авторам исторических романов и книг про попаданцев в прошлое. Им, однако, следует учесть, что когда автор пишет "наши предки", она имеет в виду англичан. Кроме того, некоторые описанные автором вещи носят характер гипотез, а не утверждений, чего автор не скрывает, но любители сенсаций распространяют по интернету, как неоспоримый факт. Это я, в частности, о постоянно подсовываемой мне фэйсбуком статье "Наши предки спали по два раза за ночь".

Любопытно обоснование автором пользы изучения быта былых времён:

цитата

Когда антибиотики перестанут защищать нac от бактерий, а это, по-видимому, случится через несколько десятилетий, нас снова начнут одолевать болезни разной степени тяжести, и нам придется с ними мириться, — лекарств не станет. Не станет и чистящих средств для избавления от грязи. Физический труд возрастет в цене. Нам придется заново учиться выращивать продукты питания, готовить еду и вести домашнее хозяйство по старинке, как это делала кухарка викторианской эпохи миссис Пантон — настоящий виртуоз по использованию отходов: у нее ничего не пропадало.

Нынешние архитекторы и строители тоже заинтересованы в том, чтобы люди не просто населяли дома, а «обитали» в них. Немало ценных идей мы можем почерпнуть из опыта благоустройства городов тюдоровской эпохи: это были густонаселенные агломерации, удобные для пешеходов, в которых богатые и бедные жили бок о бок. На рынках продавались местные сезонные продукты питания. Подобные рынки уже появляются и в наши дни

и т.д.

Ещё раз повторю, что книга интересная и рекомендую всем интересующимся историей быта, равно как и просто любопытствующим.

   Александр Розов "Дао Кенгуру"

Второй приквел к циклу "Конфедерация Меганезия" (мои отзывы на другие книги цикла можно посмотреть, например, здесь). Действие романа происходит во 2-м году по меганезийскому летоисчислению. В первом приквеле (https://fantlab.ru/work584814">Мауи и Пеле, держащие мир) меганезийцам удалось осуществить Алюминиевую революцию, заложить основы нового общественного устройства и общественной же мифологии, и отбиться от желающих подавить революцию оффи из первого и третьего миров. Во втором романе описывается период после Зимней войны и подготовка к новой войне, которая неизбежна, поскольку меганезийский дурной пример грозит подорвать сами основы мирового порядка (насчёт этого я не уверен, поскольку меганезийская идеология и рационализм могут быть восприняты далеко не каждым, а те, кто их примет, просто уедут в Меганезию). Пока же руководители мирового порядка надеются встроить Меганезию в существующую систему невоенными методами. Меганезийцы делают вид, что поддаются, а сами срочно изготавливают ядерное оружие, как единственную гарантию от нападения.

Роман важен для понимания всего цикла, поскольку в нём автор даёт некоторые временные вехи (так, по моим прикидкам, Алюминиевая революция произошла где-то в 2030 году) и прямым текстом на весьма доступном уровне проговаривает вещи, до которых читатель в прежде вышедших романах должен был додумываться сам. Например, дано прямое определение Алюминиевой революции, как анархистской анти-системной. Ещё одной особенностью этого романа, отличающей его от остальных произведений цикла, является явно выраженный главный (и даже заглавный) персонаж — Джоана Смит, агент ЦРУ по кличке Кенгуру, направленная в Меганезию в качестве резидента и неизбежно ставшая двойным агентом. Впрочем, других персонажей тоже традиционно много.

Как и остальные книги цикла рекомендую любителям почитать о различных вариантах возможного будущего и поразмышлять о том, как реально устроено и как должно бы быть устроено общество, а также как осуществляются переходы к этим возможным новым вариантам. Сильно идеологизированным читателям, стоит, на мой взгляд, воздержаться от чтения.

P.S. Ну и цитатка для памяти:

"– Знаешь, коллега Упир, есть такой 6-ступенчатый принцип Дао:

Тот, кто лишь пытается начать, никогда не начнет.

Тот, кто слишком торопится, ничего не достигнет.

Тот, кто виден всем, не может видеть сам ясно.

Тот, кто считает себя правым, не может стать лучше.

Тот, кто заставляет себя, не достигнет успеха.

Тот, кто потакает себе, не может совершенствоваться.

   Александр Розов "Волонтеры атомной фиесты"

Третий приквел к циклу "Конфедерация Меганезия". Действие романа происходит во 2-3-м годах по меганезийскому летоисчислению. В первом и втором приквелах ("Мауи и Пеле, держащие мир" и "Дао Кенгуру") меганезийцы осуществляют Алюминиевую революцию и защитив её результаты от внешней агрессии, пользуются возникшей передышкой, чтобы подготовиться к неизбежной новой войне, создав единственную надёжную гарантию от нападения — атомную бомбу. В "Волонтёрах атомной фиесты" оффи заканчивают подготовку и уже готовы к нападению. Сумеет ли Меганезия выстоять и в этот раз? И если сумеет, то какой ценой?

Как и предыдущий, роман важен для понимания всего цикла. Автор продолжает прямым текстом проговаривать вещи, до которых читатель в прежде вышедших романах должен был додумываться сам. Плюс излагает много новых идей. Кстати, впервые за весь цикл пара эпизодов происходят на территории современной России и в них действуют русские. При этом становится отчасти понятно, что произошло с Россией, и почему в основных романах цикла если и упоминается, то лишь некая Сайберия.

Рекомендации те же, что и в предыдущих случаях.

P.S. Цитаты:

Канадский профессор философии истории несколько раз кивнул, кажется, собираясь с мыслями, или точнее, подбирая четкие формулировки, и лишь затем произнес:

— Вероятно, следует начать с идеи этой книги. До сих пор я искал социальные модели в прошлом, и старался проследить, как они проецируются на современность. А в этот раз возникла идея поискать социальные модели в будущем, и проследить, из каких точек современности они проецируются.

— Хэх… — штаб-капитан сосредоточенно помассировал затылок левой ладонью, — …Мне всегда казалось, что будущее, это что-то, чего еще нет. Если не считать фантастики.

— А почему ты с такой легкостью выкинул фантастику? — спросил Найджел Эйк.

— Потому, что это не будущее, а субъективный вымысел. Кажется, так по научному.

— То, что ты сказал, кэп, это не по научному, это по бытовому. Если смотреть с позиции любой объективно и систематически построенной науки о человеке и обществе, то мы обнаружим, что лишь отдельно взятое фантастическое произведение, это субъективный вымысел, а весь корпус фантастики в комплексе — это объективное будущее, которое в текущий момент многовариантно. Оно определится, лишь, когда станет прошлым.

— Наверное, — возразил Корвин, — все-таки, когда оно станет настоящим.

— Нет, — канадец покачал головой, — о настоящем моменте мы слишком мало знаем. Это призрачная тонкая грань. Только прошлое более-менее стабильно, и то лишь условно, поскольку, если качественно переписать фрагмент истории, то этот фрагмент заменяет историю, физически имевшую место, и становится социально-объективным.

"- Извини, кэп, но мне требовался твой спонтанный ответ. Это крайне существенно для проверки четырех этических постулатов Ламонта.

— Что за постулаты такие, которые надо так проверять? — поинтересовался Корвин.

— Вот они. Первый: людям следует стремиться к творческой работе и счастью. Второй: счастью не нужно моральное обоснование. Третий: ничего сверхъестественного нет. И четвертый: люди, руководствуясь интеллектом, и свободно сотрудничая друг с другом, могут построить счастливую и устойчиво-благополучную жизнь."

"- Значит, человек — тот же зверь, только умный, а альтруизм — это просто чепуха?

— Нет, Маргарет. Альтруизм — элемент идеологии государства, подавляющий здоровые биологические желания человека, и его способность сопротивляться принуждению. Раньше это делала государственная церковь, а теперь — школа и TV..

— Значит, Хрю, вас учат, что альтруизм — это зло. А эгоизм — норма?

— Нет. Эгоизм — элемент идеологии государства, подменяющий здоровые биологические желания человека погоней за фальшивками, нарисованными государством.

— Минутку, Хрю, вас учат, что, и альтруизм, и эгоизм, это одинаковый обман?

— Ну, конечно! Как Иегова и Сатана: и то и другое выдумано в книжке-библии! Все эти средневековые полюса: рай и ад, святость и грех, высокое духовное и низкое плотское, просто токсичный мем оффи-культуры, информационный яд для мозга. Человек может обладать многомерным пространством, а оффи-культура втаптывает его в одномерный отрезок между двумя вымышленными противоположностями. Такая вот диспозиция."

   Виктор Ульяненко "Шокирующие китайцы. Все, что вы не хотели о них знать. Руководство к пониманию"

Если верить предисловию, автор — востоковед, один из лучших знатоков китайского языка в России, объездивший весь Китай и имеющий богатый опыт общения не только с книгами, но и реальными китайцами — от простых людей до крупных бизнесменов. Автор отмечает, что наши представления о Китае весьма далеки от действительности и откровенно мифологичны, что не может не раздражать понимающего человека. И вот что говорит автор о цели написания своей книги: "Таким образом, книжка, которую вы сейчас держите в руках, призвана хотя бы в малой степени (Китай огромен во всех отношениях, а ложкой моря не вычерпать, но все же, все же) способствовать ликвидации того информационного вакуума, который может почувствовать каждый российский человек, захотевший узнать что-либо о РЕАЛЬНОМ Китае, НЫНЕШНИХ китайцах и их НАСТОЯЩИХ мышлении, психологии, привычках, обычаях и внешнем облике. Мне хотелось хоть немного восполнить тот пробел, который имеется у большинства наших сограждан в части представлений о современном Китае и его обитателях. Нам никуда не деться от этих наших ближайших соседей, так что пора бы о них кое-что узнать. Желательно что-нибудь реальное."

Пишет автор в весьма язвительной манере, при упоминании о российских властях переходящей в саркастическую. Что может отпугнуть некоторую часть читателей, особенно тех, у кого образ Китая сложился на основе фильмов и воспоминаний знакомых, побывавших в недельной турпоездке в Китае. Не могу судить, насколько автор прав, но из общих соображений его описание Китая гораздо ближе к истине, чем те, которые мне попадались раньше. И, соответственно, полезней для тех, кого Китай интересует не как далёкая загадочная цивилизация, о которой лучше мечтать, не пытаясь приблизиться, а как реальная страна, в которую можно поехать и с которой, возможно, придётся работать. Читается книга легко, затрагиваемые темы представляют непосредственный практический интерес.

Могу порекомендовать интересующимся Китаем и просто любознательным.

P.S. Цитата для пиволюбов: "Ежесекундно в Китае употребляется внутрь не меньше железнодорожной цистерны этого живительного напитка, причём непременно с бодрым вскрикиванием "Ганьбэй!" ("Осушим стаканы") — не забудьте этот лозунг, он непременно пригодится вам в Поднебесной; когда ваши китайские друзья обнаружат ваше знание данной формулы, они придут в нескончаемый восторг".

А эту цитату впечатлительным любителям домашних животных, особенно кошек, лучше не читать: "Горе кошке, попавшей в китайскую семью. Скорее всего, ее посадят в клетку, где она и проведет остаток жизни; во время «прогулки» ее также могут привязать за шею на такой короткий кусок веревки, что бедное животное не сможет ни сесть, ни лечь без риска быть удавленным. Могут посадить в тесную клетку и выставить на весь день под палящее солнце, без воды и пищи. Собака также рискует прожить всю свою жизнь за решеткой. А еще мне вспомнились маленькие беленькие крольчата, которые в изобилии продаются на улицах китайских городов для забавы избалованных ожиревших детишек-«маленьких императоров». Эти живые игрушки обычно упакованы в клетки такого размера, что не могут там ни встать, ни повернуться, и остается беднягам только слегка пошевеливать ушками, носиками и хвостиками… Когда они задохнутся от тесноты, в этом маленьком решетчатом саркофаге их и хоронят, вернее, просто выкидывают на помойку".

   Виктор Ульяненко "Китай: версия 2.0. Разрушение легенды"

Продолжение книги того же автора "Шокирующие китайцы. Все, что вы не хотели о них знать. Руководство к пониманию", о которой я писал ранее. Интересующимся рекомендую прочитать предварительно тот отзыв. В новой книге автор продолжает описывать современные китайские реалии, затрагивая темы, не рассмотренные в первой книге, и расширяя описание некоторых рассмотренных. Язвительности несколько поубавилось, но лишь несколько, поскольку автор, как он сам утверждает "склонен к мизантропии". Впрочем полезность книги от этого не уменьшилась. Пожалуй, для желающих поехать в Китай, и/или вести дела с китайцами, эта книга даже полезней первой. Но читать (если читать) надо всё же обе.

Рекомендую интересующимся Китаем и просто любознательным.

P.S. И пара цитат:

"Врач ТКМ [традиционной китайской медицины] – птица редкая и удивительная. Пользуясь цветистыми и развесистыми сравнениями из старорежимной китайской литературы, он «подобен дракону и фениксу». (Заметьте, что в данном случае автор, которого вы, весьма возможно, привыкли воспринимать как язвительного самодовольного хмыря, совершенно серьезен, не допуская ни тени улыбки, – сделайте выводы). Знаний и умений, необходимых ему для успешной работы, он добивается практически всю жизнь, тратя массу усилий и времени для профессионального роста… И, к слову сказать (пусть это и не особенно волнует больного, идущего к доктору за помощью), настоящий врач традиционной медицины исключительно важен и в общечеловеческом смысле – как реальный носитель драгоценных знаний, являющихся частью той самой «пятитысячелетней культуры» в истинном понимании этого слова."

"В китайской культуре существует устойчивая водобоязнь. Она основана на поверье о том, что моря, реки и прочие водоемы населены духами утопленников, которые (в отличие от наших отечественных и западно-импортных русалок, частенько вполне добродушных к простым людям, – привет всем от Жизели) крайне злобны к живущим пока на этом свете и при первой возможности утаскивают последних под воду, в свои мрачные могилы на дне… Разумеется, множество образованных и культурных горожан на подобные предрассудки давно уж махнули рукой (как и на злосчастную «четверку»), и с удовольствием ходят в ближайший бассейн на занятия по плаванию, и в выходные там бывает просто не протолкнуться от обилия народу; да вон на северо-востоке Китая даже клубы «моржей» есть, между прочим! Однако, попадая на море, немногие китайцы рискуют доплыть хотя бы до линии буйков…